Акрополь и христианский Парфенон
Те из нас, кто узнал о Парфеноне из школьной программы, вряд ли слышали что-либо о столетиях его христианской истории, а в путеводителе по Акрополю из пятидесяти страниц лишь две строки посвящены этому периоду. Однако, познакомившись с удивительной историей этого храма, вы почувствуете, что он притягивает вас к себе, как магнит. Паломник поднимается по крутой тропе, ведущей из древней части Афин на вершину Ареопага — каменного выступа, с которого много веков назад проповедовал св. апостол Павел. Где-то далеко внизу едва виднеется современный город, и солнце, поднимающееся на светлом прозрачном оранжево-красном небосклоне Греции по утрам, освещает Парфенон, блистательный даже в руинах. Подобно царице в величественном уборе, он стоит в сиянии славы своей истории — один из величайших храмов всего Христианского мира.
С 1300 года до Рождества Христова Акрополь служил сначала в качестве крепости, потом в качестве религиозного центра. В 490 году до Рождества Христова афиняне приступили к сооружению храма, ставшего предтечей нынешнего Парфенона. Через десять лет, когда строительство еще не было завершено, в город вторглись персы и сравняли этот храм с землей. В 447 году при поддержке и попечительстве выдающегося государственного деятеля Афин, Перикла, строительство начали заново, и в 438 году до Рождества Христова, во время 85-й Олимпиады, состоялась церемония посвящения храма.
Из построенных тогда мраморных сооружений сейчас на вершине Акрополя осталось четыре. Главное из них — Парфенон, или Жилище Девы. В центральном зале этого храма с дорическими колоннами находилась статуя богини Афины Парфенос двенадцати метров в высоту, вырезанная скульптором Фидием, покрытая золотом и слоновой костью. Снаружи, на самом видном месте, стояло второе изваяние Афины - "Афина Промахос", созданное на средства от продажи военной добычи после победы над персидскими захватчиками. Автором этой колоссальной бронзовой фигуры ростом почти десять метров также был Фидий. Именно у этой статуи было копье, сверкающий конец которого виднелся морякам у побережья южной оконечности Аттики. В храмовый комплекс Акрополя входили Пропилеи - прекрасные древние ворота для входа на его территорию; храм Афины Ники, называемый "жемчужиной греческой архитектуры", размером меньше Парфенона, с ионическими колоннами и еще одной статуей Афины; и Эрехтеон - двухуровневое сооружение с несколькими усыпальницами и красивыми фигурами кариатид (мраморных дев), поддерживавших южный портал.
В храме Эрехтеон находилась четвертая статуя богини, которая, согласно древнегреческому мифу, одержала победу в соревновании с богом моря Посейдоном: она принесла Афинам наилучший дар, посадив на Акрополе оливковое дерево. Поэтому скульптура богини в этом храме была вырезана из оливкового дерева. Второй зал Эрехтеона был посвящен самому Посейдону, а третий - герою Эрехтею, имевшему тело змеи. С южной стороны здание поддерживают кариатиды, шесть колонн в виде женских фигур. Недалеко от этого места находился Пандросем, или Теменос Пандросский, где росло священное оливковое дерево богини Афины.
В XVIII и XIX веках появилось море литературы по истории и культуре Древней Греции. Европейские ученые-эллинисты заново открыли для себя и своих читателей классический период греческой истории и культуры. Однако они обошли молчанием тысячелетнюю историю Парфенона как христианского храма, и это просто поразительно при таком обилии литературы о Греции. Никто и словом не обмолвился о том, что Парфенон использовался для языческих обрядов всего в течение 830 лет, а потом более тысячи лет являлся христианским храмом. Посвящение его Афине состоялось в 438 году до Рождества Христова, а в 392 году Византийский Император Феодосий I запретил языческое поклонение в любой форме, и в V веке Парфенон стал православным храмом "Агиа София" (Святой Премудрости). В 662 году его переименовали: он стал называться "Панагиа Атениотисса" (Панагиа Афинская), в честь Божией Матери. В 1204 - 1205 годах Афины были аннексированы латинянами и франками. Они использовали Акрополь как дворец и крепость, а Парфенон превратили в католический храм (Санта Мария ди Атэнэ, а позднее Нотр Дам д'Атэн). В византийскую эпоху Эрехтеон снова стал православным храмом в честь Богородицы, храм Гефеста - церковью св. Георгия, а в Пропилеях (которые, возможно, использовали в качестве епископского дворца) была часовня, посвященная Святой Троице. К западной стене Парфенона пристроили нартекс, с восточной стороны добавили апсиду, поддерживавшую алтарь. Апсида была украшена мозаикой Панагии Атениотиссы, а стены покрыты фресками. И сейчас на верхней части одной из внутренних стен еще виден фрагмент фрески Благовещения.
Христианский Парфенон хранил множество сокровищ Церкви. Согласно записи, датируемой 1390 годом, здесь покоились мощи преп. Макария Великого и Евангелие, переписанное лично св. царицей Еленой. Путешественники тех времен отмечают в своих записках, что видели в Парфеноне одну из икон Богородицы кисти самого евангелиста Луки и лампаду, в которой чудесным образом не иссякает масло. В середине XIV века Педро IV Арагонский писал о Парфеноне: "Это величайший из всех алмазов вселенной; такой, какой не под силу воспроизвести всем Царям Христианского мира".
Потом Афины были захвачены турками. В 1460 году они превратили Парфенон в мечеть, а Эрехтеон — в гарем турецкого военачальника. Гарнизон Акрополя продержался целых два года после поражения Флорентийского герцогства и падения в 1456 году нижних Афин, и лишь в 1458 году султан Мехмед (Мохаммед) II смог совершить триумфальный вход в завоеванный город. Он полностью понимал ценность и значение Афин как жемчужины классического и Православного византийского периода, и, стремясь заполучить греков в качестве союзников против Запада, возвратил Парфенон восточным христианам. Так впервые за 250 лет храм снова оказался в руках православных. В нем расположилась кафедра митрополита Афинского. К сожалению, несколько лет спустя многие из высокопоставленных греков-афинян оказались замешаны в неудавшейся попытке восстановления герцогства, и терпению турок пришел конец. Они вырубили алтарь, заштукатурили мозаику и превратили Парфенон в мечеть.
Во время осады Афин венецианцами в 1678 году турки разместили в Парфеноне пороховой склад. Порох взорвался от удара снаряда, храму был нанесен серьезный ущерб. По иронии судьбы венецианский командующий фельдмаршал Кенигсмарк, чьи войска бомбили Парфенон, в студенческие годы написал работу, в которой глубоко сожалел о покорении Афин турецкими варварами. Однако любовь к эллинам не помешала ему отдать приказ открыть огонь по Парфенону, в результате чего и взорвался склад с порохом. "От взрыва закачались все двадцать восемь колонн, развалилась древняя стена, разрушились массивные архитравы и большая часть фриза, и все это разлетелось... по окрестным полям и лугам... Два дня бушевало пламя, и, наконец, турецкий гарнизон сдался"." Странно, но факт: пристроенный турками минарет после взрыва остался цел. Грекам удалось вернуть себе то, что осталось от Акрополя лишь в ходе Войны за Независимость в 1822 году.
Для тех, кто видел древнегреческие храмы лишь на картинках в книгах по истории, они чаще всего представляют мало интереса. Однако к человеку, стоящему у подножия такого удивительного творения, как Парфенон, возвращается естественное желание истинного и достойного поклонения Богу. Это извечное желание, воплощенное в камне, оживает здесь в любую историческую эпоху. Путешественник обычно совершенно не ожидает увидеть то, что предстает перед его глазами, и бывает не подготовлен к первой своей встрече с храмом на вершине Акрополя. Даже лежа в руинах, храм поражает чем-то необыкновенным. Один писатель справедливо заметил: "Почему до сих пор не удается запечатлеть величие Парфенона на картинах и фотографиях? На этот вопрос трудно ответить. В этом храме есть особое равновесие, некий чисто греческий отказ от лишнего и ненужного, который совершенно невозможно передать на холсте, поскольку воспринимается это не глазами, а сердцем и умом... Парфенон похож на птицу, зависшую в воздухе, в то краткое мгновение, когда она складывает крылья и все еще сохраняет равновесие".
Для православного паломника Парфенон несет в себе значение большее, чем обычное восхищение его земной красотой. Без сомнения, классическая культура Греции заслуживает огромного уважения; история Западного мира не знала такого расцвета литературы, искусства, философии и архитектуры, как в Греции в ту эпоху. Однако любители античности часто ценят искусство языческой Греции, игнорируя ту духовную жажду, которая породила это искусство, подобно тому, как многие современные туристы приезжают в Грецию насладиться видом ранневизантийских базилик, но испытывают смущение, если в стенах такой базилики вдруг обнаружат действующую церковь. Восхищаться одной лишь земной красотой этих предметов - значит позволить себе ограничиться взглядом сентиментального эстета, поскольку создавались они не ради самой этой красоты. Прекраснейшие из них являются лишь выражением врожденной глубокой религиозной жажды человека, его стремления к вечной истине.
Насколько позволяют судить лучшие из дошедших до нас образцов древнегреческой философии, литературы и произведений архитектуры (языческие храмы даже в руинах имеют совершенные очертания), поиск истины греками-язычниками заслуживает уважения. И хотя их верования искажены нечистыми и недостойными представлениями, неутоленная жажда поклонения истинному Богу вдохновила их на создание таких образцов воплощения земной красоты, которым мало равных. Она вела их к познанию чего-то большего, подобно тому, как астрология вела волхвов. Это происходило потому, что пантеизм греков, заблуждавшихся в своем идолопоклонстве, был в каком-то смысле невинным. Бог тогда еще не открыл Себя человечеству и оттого принял эти младенческие попытки поклонения божественному началу как подготовку к взращиванию семени истинной веры в будущем. Свят. Иоанн Златоуст в своем слове на Пасху говорит: "Он и намерение чтит...". И мы можем чтить их намерение, ведь их благороднейшие устремления — отчаянный поиск света веры — это отголосок жизни человека до грехопадения. Без сомнения, почва их сердец оказалась тщательно подготовлена, и семя Христианства пустило на ней корни с такой силой и прочностью, что Греция (после того, как св. Константин основал новую столицу своего государства) стала земной хранительницей Православной веры более чем на тысячу лет. В книге “In the Steps of St. Paul” (“Стопами св. Павла”), написанной в 1930-х годах Х.В. Мортоном, есть поразительный рассказ о первой встрече автора с Парфеноном:
«Пройдя сквозь Пропилеи, я увидел перед собой огромное пространство поднимающейся вверх грубой скалы. На вершине этой скалы на фоне голубого неба стоял Парфенон. Я подумал, что никогда в жизни не видел подобной красоты. Я даже боялся подойти ближе и понять, что ошибся... Вознесенный высоко над Афинами, превосходящий размерами все мои прежние представления о нем, и все же странно невесомый, окруженный лишь синевой неба, Парфенон и в руинах выглядит так, будто только что опустился с небес на вершину Акрополя...
«Я понял, что мое восхождение на Акрополь и путь через Пропилеи был подготовкой к этому мгновению: и я вспомнил слова Сократа о том, что путь к храму должен быть трудным, чтобы человек мог подойти к нему в чистоте сердца. К Парфенону нельзя подойти внезапно: к нему нужно восходить».
Нельзя забывать и о том, что сами греки превратили свои языческие храмы в церкви. К V веку Парфенон, посвященный некогда богине Афине, стал христианским собором Святой Софии (Премудрости) и Пресвятой Богородицы. В его стенах на протяжении тысячи лет (даже более) служилась Божественная литургия, даже дольше чем в храме Святой Софии в Константинополе. Как же еще называть Акрополь и Парфенон, если не святой землей? И кому помнить об этом, если не самим христианам?
Ареопаг — св. апостол Павел в Афинах (Св.Ап. Павел и сщмч. Дионисий Ареопагит)
К тому времени, как апостол Павел оказался в Афинах, жизнь этого города была далека от былого великолепия. Здесь он впервые проповедовал язычникам на их территории. В Антиохии он обращался к ним в синагоге, а в Афинах, которые давно перестали играть роль крупного процветающего торгового центра, еврейской общины не было, она переселилась в новые колонии: Патры, Никополь и Коринф.
Апостол Павел был первым христианским миссионером, пришедшим с проповедью в этот прославленный город, интеллектуальный оплот греко-римского мира. И в самом деле, Афины все еще были главным университетом империи; они пользовались заслуженной славой города философов, на улицах которого можно было услышать споры платоников, стоиков и эпикурийцев. Уже возникли и другие интеллектуальные центры - в Риме, Александрии, Антиохии и Тарсе, - но Афины удерживали пальму безусловного первенства.
Несмотря на упадок духа, внешне город был прекрасен как никогда. Он крепко держался за свои древние традиции и памятники, праздники и жертвоприношения. Ожидая в Афинах приезда апостолов Силы и Тимофея, апостол Павел, должно быть, успел насмотреться на храмы, сверкающие золотом и богатыми красками, и на статуи сонма греческих и иноземных богов, воздвигнутые на высоких пьедесталах в храмах, во дворах богатых и знатных горожан, в общественных зданиях и на улицах. Свое знаменитое обращение к афинянам он начинает словами: "Афиняне! По всему вижу я, что вы как бы особенно набожны: ибо, проходя и осматривая ваши святыни, я нашел и жертвенник, на котором написано: "НЕВЕДОМОМУ БОГУ..."
Х.В. Мортон отмечает, что, упомянув об алтарях, посвященных Неведомому Богу, апостол Павел, как всегда, приспосабливает форму выражения христианского учения к особенностям восприятия своих слушателей. В данном случае он не стал цитировать еврейские тексты, мало что значившие для афинян, а предложил им нечто понятное им. Это было прекрасное начало, пронизанное местным колоритом и обещавшее необычное продолжение. Для всех, кто слушал его в тот день, алтари с надписью НЕВЕДОМОМУ БОГУ были частью их повседневной жизни. Каждый знал историю чумы, поразившей Афины за шесть веков до Рождества Христова. Тогда, принеся жертвы всем известным богам и видя, что чума не отступает, афиняне попросили помощи критского пророка Эпименида. Он пригнал к Ареопагу стадо белых и черных овец и позволил им бродить там, где пожелают. Он подождал, пока овцы улягутся отдыхать на выбранных ими самими местах, и на этих местах они были принесены в жертву "подходящему богу". Чума прекратилась, после чего стало традицией воздвигать алтари неведомым божествам, и не только в Афинах.
Спускаясь с храмовой горы по развалинам Пропилей (древних ворот), внизу справа вы увидите большой скалистый выступ (от храмовой горы его отделяет тропа, начинающаяся в районе Плака и вьющаяся по северной стороне Акрополя). Древняя, высеченная в скале лестница из пятнадцати или шестнадцати ступеней, ведет к вершине скалы с гладкой, будто отполированной, поверхностью, испещренной похожими на кратеры отверстиями. Эту вершину специально выровняли много веков назад. Это Apec (или Ареопаг), древнее место проведения знаменитых собраний афинян, которым апостол Павел и проповедовал Евангелие Иисуса Христа.
По мнению некоторых, он мог обращаться к собранию с агоры (рыночной площади), расположенной ниже, однако согласно местному православному преданию и утверждению многих историков, он стоял на самом Ареопаге. Если так, то апостол Павел поднимался по этим каменным ступеням и, стоя на выступе скалы над раскинувшимися под ногами Афинами, говорил своим слушателям, что Бог "не в рукотворенных храмах живет" (показывая при этом на мраморные храмы, венчающие Акрополь у него за спиной, и на тридцатифутовую статую Афины, чье золотое копье так ярко сверкало наконечником, что было видно даже морякам у берегов южной оконечности Аттики).
Паломнику, желающему вспомнить слова апостола Павла, находясь на вершине Ареопага, лучше всего придти сюда рано утром или поздно вечером, когда солнце садится за Акрополем, сияя великолепием красок — совершенно особенными, так характерными именно для Греции оттенками красного и золотого — и кажется, будто здесь все еще звучат слова Апостола.
В ожидании апостолов Силы и Тимофея в Афинах Павел возмутился духом при виде этого города, полного идолов. Он рассуждал в синагоге с Иудеями и с чтущими Бога, и ежедневно на площади - со встречающимися. Некоторые из эпикурейских и стоических философов стали спорить с ним; и одни говорили: "что хочет сказать этот суеслов?", а другие: "кажется, он проповедует о чужих божествах", потому что он благовествовал им Иисуса и Воскресение. И, взявши его, привели в ареопаг и говорили: можем ли мы знать, что это за новое учение, проповедуемое тобою? Ибо что-то странное ты влагаешь в уши наши; посему хотим знать, что это такое? Афиняне же и все живущие у них иностранцы ни в чем охотнее не проводили время, как в том, чтобы говорить или слушать что-нибудь новое.
И, став среди ареопага, Павел сказал: Афиняне! По всему вижу я, что вы как бы особенно набожны; Ибо, проходя и осматривая ваши святыни, я нашел и жертвенник, на котором написано: "неведомому Богу". Сего-то, Которого вы, не зная, чтите, я проповедую вам: Бог, сотворивший мир и все, что в нем, Он, будучи Господом неба и земли, не в рукотворенных храмах живет и не требует служения рук человеческих, как бы имеющий в чем-либо нужду, Сам дая всему жизнь и дыхание и все; От одной крови Он произвел весь род человеческий для обитания по всему лицу земли, назначив предопределенные времена и пределы их обитанию, Дабы они искали Бога, не ощутят ли Его, и не найдут ли, хотя Он и не далеко от каждого из нас: Ибо мы Им живем и движемся и существуем, как и некоторые из ваших стихотворцев говорили: "мы Его и род ".
Итак мы, будучи родом Божиим, не должны думать, что Божество подобно золоту, или серебру, или камню, получившему образ от искусства и вымысла человеческого. Итак, оставляя времена неведения, Бог ныне повелевает людям всем повсюду покаяться; Ибо Он назначил день, в который будет праведно судить вселенную, посредством предопределенного Им Мужа, подав удостоверение всем, воскресив Его из мертвых. Услышавши о воскресении мертвых, одни насмехались, а другие говорили: об этом послушаем тебя в другое время. Итак Павел вышел из среды их. Некоторые же мужи, приставше к нему, уверовали; между ними был Дионисий Ареопагит и женщина, именем Дамарь, и другие с ним. (Деяния 17, 16-34)
Для христиан слова апостола Павла звучат как набат, пробуждающий души от сна. Однако в тот день, когда они были сказаны, они вполне могли казаться бесполезными — семенем, брошенным на каменистую почву. Один историк, занимающийся изучением Парфенона, отмечает: "Утонченные интеллектуалы с острым нюхом на любые необоснованные социальные притязания, политически бессильные, но с умом, отточенным ежедневными упражнениями в философии, диалектике и ораторском искусстве, жители Афин, к которым апостол Павел обратился с проповедью в 54 году от Рождества Христова, вероятно, были весьма тяжелой аудиторией... ни один город не противился Христианству так долго и с таким чувством умственного превосходства". Из всех этих тысяч идолопоклонников, философов и ораторов набралась лишь горстка людей, поверивших его словам. Лишь троих из них мы знаем по именам: свяшенномученик Дионисий Ареопагит, по преданию бывший судьей совета Ареопага, состоявшего всего из девяти членов; св. Иерофей (возможно, он тоже являлся членом этого Совета), который впоследствии стал первым афинским епископом, и женщина по имени Дамарь. Афины с их сложной и утонченной интеллектуальной жизнью и представить себе не могли, что по прошествии нескольких столетий эти слова, едва ими услышанные и тотчас забытые, повергнут в прах все направления их отвлеченной философии, а золотое копье Афины сменит животворящий Крест Христов.